Их было двадцать восемь.
Зимний Солдат видел их всех, как на ладони, — девочек отчаянных, девочек, рвущихся в бой, девочек с горящими глазами и совершенно не женскими жизненными целями. Разве любая женщина будет так страстно стремиться убивать? Разве примет на свои хрупкие плечи такую тяжёлую ношу? А Солдат читал их, читал их всех, как открытые книги, потому что годы работы на советскую разведку давали о себе знать, запоминались каждым новым шрамом на привыкшем к нечеловеческим условиям теле и подарили ему такой ценный навык, как умение детально анализировать собеседника и делать на удивление правильные выводы после первого же контакта. Он замечал в их глазах ярость и стремление выделиться, стать единственными и неповторимыми в своём роде, оставить свой след в истории и, разумеется, победить, ведь именно за этим они сюда и пришли. Но девочки ломались, как спички, одна за другой, не успев даже загореться; уходили из тренировочного зала с понурыми головами, тайком вытирая злые слёзы, которые они лили по своим неудачам. Это было тяжёлое время, оно создавало совершенно новую породу людей: непримиримых, злостно отстаивающих своё право на место под солнцем.
В Академии Красной Комнаты место оказалось одно, и оно до поры до времени пустовало, дожидаясь той самой единственной в своём роде, привлекая манящим блеском двадцать восемь молоденьких девочек. Строгий режим вкупе с огромными нагрузками отсеял в конце концов какую-то часть тех, кто стал друг для друга соперницами в гонке за право стать самой хладнокровной убийцей во всех Советах, и их осталось совсем немного, когда, возвращаясь с очередного задания, о котором на следующий день он уже и не помнил, Солдат неожиданно стал частью программы подготовки Чёрных Вдов.
Он запомнил её такой, какой она была на своей фотографии в личном деле; тогда он удивился тому, что она вообще дошла до финальной стадии. Тоненькая, большеглазая, невысокая. Рыжая. Девушки с такой эффектной внешностью обычно играют главные роли в театре или являются безусловными фаворитами среди представителей верхушек власти, но в ней было что-то, что разительно отличало её от всех женщин, которых он когда-либо встречал. Это «что-то» определённо скользило в её взгляде, который даже с этой простой и невзрачной фотографии, наверняка сделанной на скорую руку, смотрел открыто и честно. Она не была такой, как другие кандидатки; она бы действительно никогда не сдалась. И он даже почувствовал нечто вроде удовлетворения глубоко внутри, когда ему сообщили, что именно ей суждено стать той самой Чёрной Вдовой.

Наталья Романова была его заданием, и наверняка её бывшие соперницы успели бог весть что наболтать ей о его личности. Он и сам слышал эти слухи о себе — «высокий, с металлической рукой, симпатичный, но с совершенно зверским взглядом и никогда никого не щадит!». В каждом слухе есть доля правды, и свойство доводить свои миссии до победного конца совершенно точно характеризовало эту совершенную машину для убийств, однако едва ли он стал бы без причины вырывать ногти и зубы своих жертв, если на то не было необходимости. Методы же его обучения слегка отличались от тех, что проходили кандидатки раньше, однако он не ставил перед собой цели заморить их до смерти.
Ему, напротив, было интересно взглянуть в лицо той, что стала избранной. Ему хотелось узнать, как именно выглядит человек, который достиг самой вершины горы.

Занятия для новоиспечённой Чёрной Вдовы были назначены немедленно, а Солдату, как её наставнику, было поручено составить примерный план. Для него, привыкшего самому действовать строго по чужим приказам, это далось нелегко, но он с интересом подошёл к новой задаче, готовясь примерить на себя роль руководителя. Для их встреч выделили отдельный зал с высокими потолками и полным отсутствием окон, что, впрочем, было совсем неудивительно. На дворе стоял февраль, люди вовсю кутались в тёплые пальто или меха, а в этом зале холод совершенно не ощущался. Солдат привык к нему и уже давно сам стал его частью — зимой ему дышалось свободнее и легче, совсем не так, как, например, в разгар коротких июльских ночей.
Он встретил Наташу на пороге того самого зала ровно в обозначенное время — она не опоздала ни на секунду, и это его определённо подкупило. Он разглядывал её молча, то ли привычно анализируя и пытаясь нарисовать в голове её психологический портрет, то ли просто из интереса, но первые пару минут в помещении стояла звенящая тишина, в которой можно было услышать тяжёлое дыхание обоих. Первым её разорвал Солдат, закончив своё изучение и сделав для себя определённые выводы.
— Ты можешь называть меня Зимним Солдатом, и это всё, что тебе нужно знать обо мне. На занятия приходить вовремя, всегда выполнять мои распоряжения, и тогда, я надеюсь, наше сотрудничество будет успешным. Задача ясна? — за годы службы на Советский Союз он научился говорить по-русски практически без акцента, и этот язык определённо шёл его глубокому, раскатистому голосу. От коренного населения СССР его отличало разве что отсутствие в речи чересчур сложных конструкций и художественных средств выразительности, которые он, как и любой другой иностранец, не смог бы выучить в совершенстве, но в общем и целом его едва ли можно было вычислить среди десятка истинно советских людей. Зола вымуштровал своё детище настолько, что он мог среди ночи рассказать отрывок из «Евгения Онегина» без запинки, но сам придумать нечто подобное никогда бы не подумал.
Итак, настоящая Наталья Романова ничем не отличалась от той девушки, которую он впервые увидел на потёртой фотографии пару дней назад: такая же целеустремлённая и непреклонная, фактически бесстрашная, та самая избранная, ещё одно идеальное оружие. Ему было жаль её, отныне видевшую своё предназначение в служении людям, которые, в сущности, воспринимали её не как отдельную личность, а исключительно как инструмент для осуществления своих желаний. Однако было уже поздно что-то предпринимать: пути назад нет, да и не ему судить о том, что для неё важно.
— Прежде, чем мы начнём, я хочу сказать только одно. Ты наверняка слышала обо мне разные... слухи. Половина из них неправда, а что делать с другой — решать тебе. Готова? — это было их первое совместное занятие, но он не собирался делать ей никаких поблажек. В конце концов, надо ведь оправдывать слухи о себе, верно?